Нодар Хананашвили: Я готов отдавать свое тепло ровно настолько, сколько у меня его есть

Нодар Хананашвили Передо мной человек с красивыми теплыми глазами и потрясающей улыбкой. С трудом могу представить, что кто-то из моих коллег по третьему сектору его не знает. Возможно, лет через сто, его, как автора многочисленных работ по взаимодействию НКО с властью, потомки причислят к классикам российского третьего сектора... Меня же Нодар всегда поражает умением создать дружескую и веселую атмосферу в любой даже малознакомой компании.

Что тебя привело в третий сектор? И почему ты здесь и сейчас?

Что привело?.. Сложно сказать. Все происходило очень медленно и постепенно. В 1989 г., работая в закрытом научно-исследовательском институте, я неожиданно (через каких-то своих знакомых) вышел на Сахарова Андрея Дмитриевича. Это происходило в период предвыборных кампаний того самого съезда народных депутатов. И я был одним из 17 инициаторов, которые выдвигали Сахарова от научно-исследовательских институтов Москвы. И получилось так, что он выдвинулся, и, в конце концов, был избран от Академии наук. Для меня же это было, наверное, первым толчком. Потом в 1990 г. я стал депутатом районного совета, и оттуда пошла просто общественная деятельность и т.д., и т.п. А в 1991 г. так получилось, что какими-то судьбами я оказался в Фонде НАН, сейчас даже уже и не помню точно как - были какие-то общие вопросы, которые мы вместе решали. Потом я постепенно как-то зацепился, мы стали чаще встречаться, я чаще к ним приезжал. И вот в 1991 году состоялся мой приход в эту организацию.

А НАН с какого года существует?

С 1987... На сегодняшний день 13 лет уже существует. И в 1991 году я попал туда уже, когда он перерегистрировался как российский фонд. И, только через какое-то время, наверное, к году 1994, я наконец понял, куда меня втянули. (Хе-хе!..) Через три года произошло похмелье.

То есть три года было пьянство?

Ну, да. Если считать, что Фонд называется "Нет алкоголизму и наркомании", то это было не столько опьянением, сколько отсутствием самоидентификации себя с сектором как таковым. То есть была какая-то совместная работа. С 1992 г. я укреплял какие-то связи, стал юрис-консультом маленького диспансера, например. Но все это шло параллельно. До того момента, когда у нас возникла тема системного взаимодействия с властью, и на этой почве возникла идея социального заказа. И тогда, наверное, произошло некое первое осмысление совместной работы. В фонде шел поиск самых разнообразных форм, которые позволяли бы ему выжить в финансовом отношении... Поскольку фонд НАН являлся дружественной структурой, а я еще занимался и регистрацией юридических лиц, то, в общем, на некоммерческой основе я помогал фонду регистрировать все его юридические лица. Это было первое. Но серьезная системная работа, в том числе и проектная, началась с социального заказа...

Что тебе больше всего нравится, и что раздражает в той работе, которую ты делаешь?

Раздражения у меня вообще никакого не осталось. И я понял одно - что работа не может раздражать. Раздражать может только собственная неспособность что-то сделать и, соответственно, зависть к кому-то... А нравится? Нравится... Ха, забавно. Первая пятилетняя свобода... Она сильнее всего держит... То есть я настолько ощущаю себя свободным в том творчестве, которое мне дает эта структура, что, как ни странно, крепче всего держит абсолютная свобода.

Каковы, на твой взгляд, главные достижения некоммерческого сектора на сегодняшний день?

Я бы сказал, что достижений на сегодня особых нет. Но мне кажется, что очень важно само по себе, сектор начинает осознавать себя как сектор. Мне кажется, что полное осознание этого факта произойдет еще очень не скоро. Потому что есть еще огромное количество групп юридических лиц, которые не понимают, что они одно целое с какими-то другими группами. Скажем, Торгово-промышленная палата вовсе не понимает, что она мало, чем отличается, ну условно говоря, от некоммерческого партнерства "Фокус" или благотворительного фонда "НАН", который является благотворительной организацией и выполняет требования законодательства для благотворительных организаций. При этом он - огромная структура, которая занята решением достаточно серьезных проблем, в том числе и на системном уровне - на уровне создания новых технологий, новых моделей и распространением этих моделей - современных демократических и социально-правовых - на территории России. Для меня очень важно, что сектор сегодня (это видно и благодаря Национальной конференции) - это не только крупные структуры, маститые организации, но и организации, работающие с небольшими целевыми группами. Здесь, на конференции, у нас есть возможность увидеть эти организации и знать, что они есть, а им - увидеть несколько другой уровень взгляда на ту работу, которую они делают.

А какие ты видишь риски для развития сектора?

Основные риски - политические. Все остальное подчинено законам эволюции. Есть риск политического отката. И только он один способен остановить или прервать развитие третьего сектора. Секторные процессы могут быть либо плавно-эволюционными, либо ускоренно-эволюционными. В зависимости от настойчивости усилий тех людей, которые в третьем секторе стараются или пытаются формировать его политику.

А риск раскола от конкуренции?

На самом деле это несколько надуманный риск, и не потому, что он не присутствует в работе. А потому, что настолько широк рынок некоммерческих услуг, что все конкурирующие действия или восприятие других как конкурентов - это собственное иждивенчество, нежелание искать и пробовать новые формы и развивать самого себя. Потому что некоммерческий сектор, точно также как и бизнес, не знает преград и не знает пределов к совершенствованию. Некоммерческая деятельность не ориентирована на непосредственную прибыль, она ориентирована, по сути, на бесконечное. Бесконечно раскрытие каждой конкретной личности и ее потенциала.

Ну, хорошо. А если уйти от третьего сектора, есть ли что-то такое, что заставляет тебя забыть о работе?

Сложно сказать... Хотя да, есть. Это заставляет абсолютно забывать о работе в третьем секторе. У меня двое детей, старшему - шестнадцать, а младшей девочке - полтора года. Так вот общение с ней меня вообще вытряхивает из мира. Во-первых, она совершенно отличается от старшего сына - кардинально, а во-вторых, она сама - удивительно совершенный мир, самостоятельный и самоценный.

И как часто происходит это выпадение из третьего сектора?

Каждый вечер я укладываю ее спать... Каждый вечер, когда я дома.

А когда ты дома?

Ну, по крайней мере, от двух до трех недель в месяц. На самом деле, не так мало.

А кого бы из коллег ты хотел посадить за праздничный стол и сказать грузинский тост?

Из коллег или из "калек"? (Смеется).

Из коллег.

Третий сектор вообще очень специфическая сфера деятельности. И люди, которые здесь работают, в подавляющем большинстве случаев - люди очень красивые. И опять же дело не в физической красоте. Часто эта красота формируется по мере того, как человек работает в третьем секторе. Потому что это занятие, которое само по себе формирует красивого человека, человека гармоничного самому себе. Я, например, ощущаю себя чрезвычайно комфортно, потому что когда-то пришел к выводу, что каждые семь лет человек должен менять свою жизнь. У меня это происходило приблизительно с 5-7 летним перерывом, до того момента, как я оказался в третьем секторе. Ну не знаю, может это судьба, и оставшиеся тридцать лет я проведу у одного станка, но с другой стороны, получается так, что, даже проработав уже почти семь лет в фонде, через семь лет я стал заниматься ювенальной юстицией. А это новый мир, совершенно другая сфера, притом, что это тоже работа в третьем секторе. Это совершенно другое пространство, которое обнаружилось там же. И я подозреваю, что, условно говоря, лет через пять, я найду там еще одно пространство, в которое можно будет себя вложить.

Ну а если все-таки перейти на личности?

Я не люблю переходить на личности...

Но эти же личности - друзья... Если вернуться к праздничному столу...

Ну, наверное, да... Но это неправильный вопрос... Я могу назвать два десятка, три десятка людей, которых мне было бы очень приятно увидеть, но какой-то человек из четвертого или пятого десятка, опять же в том виртуальном виде прочитав, может расстроиться... Я не хочу, чтобы он расстроился.

Хорошо. Тогда, чтобы никто не расстроился, ты можешь сказать какой-то тост - пожелание всем этим десяткам, которых ты бы хотел видеть, что-то такое, чтобы всех согрело, напомнило о тебе, заставило улыбнуться, подумать: "Да, вот это круто!"

Ну, не обязательно должно быть круто, может быть и полого...

Или - тепло.

Да, тепло, это - очень важно... Как-то одному из тех людей, которых мне приятно видеть в третьем секторе, я сказал, что это то качество, которое я в этом человеке вижу. Это - очень теплый человек. Это очень важно. Тепло человека рождает его красоту. Потому что в том же третьем секторе есть люди холодные. Они - очень неглупые. Они очень могут быть правы. Но они - холодные... Не потому что это правило, а потому что это факт... И все-таки я могу сказать, что я очень счастлив, что вместе со мной, (не вокруг меня - я не люблю быть в центре - вместе со мной), работают такие люди, от которых мне так тепло! И которым я готов отдавать свое тепло ровно настолько, сколько у меня его есть!

Ответы на вопросы читателей "Кухни"

Есть ли какие-нибудь специфические черты третьего сектора в России?

У III сектора России, естественно, своя, неповторимая физиономия. Так говорю не в стремлении дать уничижительную характеристику, а потому, что сектор порождает очень много самых разнообразных эмоций: от "духоподъемности" (или вдохновения) до огорчения, от недовольства (в том числе и, прежде всего, собой) до умиления. Основная же специфика сектора в России (да и во многих странах бывшего СССР, практически - без исключений) состоит в его:
а) корнях. Советские времена сохранили остатки гражданской инициативы, на которой строится работа сектора, но уничтожили организационную стройность такой работы. Я не имею в виду партийно-комсомольскую заорганизованность: ее-то как раз сложнеее всего уничтожить, я говорю о научной организации труда. И многие, даже очень крупные российские структуры ("не будем указывать пальцем, хоть это и был слоненок"), страдают постсоветским инфантилизмом в полной мере.
б) проходимом сейчас пути. Поскольку экономика меняется быстрее всего (а поменять надо ещё принципы и структуру управления, да эволюционно измениться должна ментальность), то мы (я подразумеваю здесь опять же III сектор) сейчас очень бурно пытаемся заниматься некоммерческим бизнесом. Давимый государством, он становится все более похожим на коммерческий; подчас сложно бывает понять, чем же та или иная некоммерческая организация отличается от обычного бизнес-холдинга. Третью часть специфики образуют внешние партнеры: бизнес, власть, СМИ. О том, как они представляют себе наш сектор, лучше, естественно, спросить у них, но работать нам с ними нужно "тщательнее"!

Насколько легко (или трудно) удаётся строить третий сектор в России?

Я бы сказал так: строить легко, но непросто. Легко, потому что дело любимое. Легко, потому что строят его не 5 или 10 человек, а сегодня уже (иногда, даже неосознанно) сотни тысяч наших граждан. А непросто, поскольку некоммерческая инициатива оказывается построенной и развитой (но тоже не так уж и просто, даже сейчас) в той точке времени, в которой прошла пора либерально-экономической философии, - там, где сегодня живет большинство стран развитого мира. И очень много стереотипов, преодоленных везде, нам еще предстоит разрушить (и в самих себе).

Очевидно, что пока нельзя говорить о развитии российского третьего сектора до уровня западных стран. Как вы считаете, это только вопрос времени или чего-то еще?

В ближайшем выпуске альманаха "Межсекторные взаимодействия. Настольная Книга" за 2001 год (она выйдет в мае этого года) будет (я надеюсь) моя большая статья, которая называется "Императивы дня". Можно сказать, что в ней предпринята попытка дать ответы на этот вопрос. Вкратце скажу, что для этого (помимо, естественно, времени) необходимо несколько условий:
а) Понимание власти, что она не может и не должна в одиночку управлять социальной сферой, и что необходимо эту ситуацию менять, а также проявление соответствующей (властной) воли;
б) Создание системы разумного побуждения бизнеса к благотворительной деятельности: со стороны государства и НКО, при наличии, разумеется, собственной потребности - и придание системности этой деятельности;
в) профессионализм и консолидация усилий самого сектора.

Возможно ли полноценное развитие третьего сектора в социально-культурных условиях российского общества?

Развиваемся же.